Прошло ровно три десятилетия с того времени, когда 30 января 1989 года в Литовском национальном театре оперы и балета зазвучали первые звуки тогдашнего молодежного симфонического оркестра под управлением маэстро Гинтараса Ринкявичюса.
Переполненный зал, затаив дыхание, слушал музыку – это было началом нового культурного явления, всей музыкальной эры. «Как на митинге «Саюдиса», в нашем оркестре царила настоящая эйфория», — вспоминает первые дни существования оркестра его основатель, художественный руководитель и главный дирижер Литовского государственного симфонического оркестра Г. Ринкявичюс. И хотя сегодня в значении Литовского государственного симфонического оркестра для музыкальной культуры Литвы уже никто не сомневается, коллективу под руководством маэстро все еще приходится бороться за приспособленный для симфонической музыки концертный зал и доказывать важность профессиональной музыки.
— Маэстро, давайте вспомним историю. В 1985 г. вы выиграли престижный конкурс дирижеров им. Г.фон Караяна, вам было предложено организовать свой оркестр. Расскажите, каким было начало?
— Это был особенный период. Возможно, не только потому, что я выиграл конкурс Г. фон Караяна и мне было предложено создать симфонический оркестр. Разумеется, думаю, что есть еще любители музыки, которые знают, кто такой Г. фон Караян и какое значение имел международный конкурс дирижеров его имени. Я видел самого Г. фон Караяна, он работал со мной как с финалистом конкурса, и я счастлив, что мне довелось видеть его глаза.
В Литве уже давно думали о создании нового симфонического оркестра, и как раз сложилась очень благоприятная ситуация: желание создать симфонический оркестр, победы молодого дирижера и его приглашение дирижировать в других странах, возможно, и нежелание власти потерять такого дирижера, и любовь к музыке трех министров. Разумеется, важен и еще один момент – движение за национальное освобождение. Наше стремление к свободе в то время было неотделимо от культурных целей, национальное и культурное возрождение шли вместе. Думаю, что это был самый счастливый и очень обнадеживающий период. По моему мнению, то, что сейчас политика и культура находятся по разные стороны баррикад, неправильно. Убежден, что без развития и пропаганды культуры, без культурного воспитания значительно труднее решаются экономические и политические вопросы.
— На первую репетицию руководимый вами оркестр собрался в декабре 1988 г. Какая атмосфера была в то время?
— 14-15 ноября 1988 года состоялся конкурс музыкантов на занятие мест в тогдашнем молодежном симфоническом оркестре, а 5 декабря состоялась первая репетиция оркестра. Она продолжалась 25 минут. Мы исполнили фрагменты 5-й симфонии Л. ван Бетховена. Все музыканты были в приподнятом состоянии, они находились словно в эйфории. Хотя я и не проводил длительную репетицию, все музыканты разобрали ноты, все играли прекрасно, у всех горели глаза. Словно все хотели сказать друг другу: ты – мой коллега, ты – мой друг, я люблю тебя, вместе мы сделаем отличную работу и создадим настоящее культурное событие. Это была подлинная эйфория, мы понимали, что участвуем в создании нового культурного музыкального явления.
— Тогдашний оркестр составляли в основном молодые музыканты. Вам в то время было 28 лет. Похоже, что вам хватало и смелости, и амбиций. Музыковед Юрате Катинайте писала, что «подготовленные оркестром программы явились словно репертуарным взрывом в музыкальной жизни столицы». Каким было представление о деятельности оркестра в то время? Каким был ваш путь, ваш взгляд на музыку?
— Мы не пошли в каком-то ином направлении. Мы все были молодые. Знаете, симфонические оркестры, в которых играет молодежь, отличаются от академических симфонических оркестров. Отличаются полетом мысли и своими эмоциями, которые, возможно, иногда и мешают академическому качеству исполнения музыки, но завораживают публику, потому что несут большую любовь к ней. Я думаю, что эту мысль мы стараемся сохранить в течение всех этих 30 лет, правда, не знаю, всегда ли это удается.
Знаете, раньше люди думали так: создается новый симфонический оркестр, уже второй, который, может быть, и будет конкурентом. И как тогда будет с публикой, ведь уже тогда публика не очень ходила на концерты симфонической музыки. Даже одного оркестра для Литвы было как бы много, а когда появился второй, то двух оркестров стало поистине мало. Потому что это конкуренция в лучшем смысле – появляется разнообразие программ и исполнителей.
Могу сказать без ложной скромности: рождение нашего оркестра поистине подняло всю музыкальную культуру на иной уровень, потому что и симфонической оркестр филармонии начал составлять улучшенные, интересные программы, больше думать об этом. Ведь зачем о чем-то думать, если ты один-единственный? Это как конкуренция команд в баскетболе, так и симфонических оркестров в Литве должно быть не один и не два. У нас все разбираются в баскетболе, но мало кто разбирается в симфонической музыке. А сходства здесь действительно много: у баскетболистов есть тренировки, а у музыкантов есть репетиции, у баскетболистов есть матчи, а у нас есть концерты. Мы представляем профессиональную культуру Литвы, и нашу профессию следует считать такой же престижной, как, скажем, профессию медиков, хирургов. Я говорю это не для красного словца. Думаю, что приходит время, когда ни бюрократы, ни значительная часть общества не понимает, для чего же нужна профессиональная музыка. Пора уже это осознать.
— В начале своей деятельности оркестр очень много гастролировал. Что побудило вас к этому? Что больше всего осталось в памяти с тех времен?
— С одной стороны, мы были молодые, поэтому было очень интересно побывать в других странах. С другой стороны, это был способ выжить, заработать. Экономическая ситуация в Литве в то время была очень нелегкой: иногда трехдневные суточные, которые музыканты получали во время гастролей, составляли их месячную зарплату. Были и трудные, и интересные, и обычные, и творчески важные, и страшно утомительные гастроли. Например, сегодня надо было давать концерт на севере Италии, а на следующий день быть на Сицилии.
— Что было самым трудным за все годы существования оркестра?
— Думаю, что самым трудным было то, чтобы в Литовском государственном симфоническом оркестре играли музыканты высшего уровня. В Литве много хороших музыкантов, но очень хочется, чтобы лучшие из лучших играли у нас. А лучшие иногда уезжают за границу. Все время происходит комплектование групп, чтобы первые голоса отличались самым высоким профессиональным уровнем – это, видимо, и есть самое трудное в нашей деятельности.
Наряду с этим все время происходит борьба за существование. Не так просто, когда существует один большой конгломерат – Национальная филармония, Литовский национальный театр оперы и балета и Министерство культуры, которым когда-то руководили те же люди. Мы были отдельным учреждением, не принадлежали к конгломерату и в определенном смысле конкурировали с ними. Конкуренция была не такой уж простой и не всегда только творческой.
Существуют различия не только зарплат, но и финансирования, названия. Мы ничем не отличаемся от национального учреждения, но, по мнению бюрократов, почему-то существует очень большая разница между государственным и национальным симфоническим оркестрами. Хотя, по сути, дела с нами играют все те же солисты, гастролирующие дирижеры, мы представляем Литву на престижных фестивалях, за рубежом. Ценность симфонического оркестра определяют не профессиональные музыкальные критерии. Симфонический оркестр должен хорошо играть. Но кто-нибудь понимает, что значит «хорошо играть»? Где установлены критерии хорошей игры? Думаю, что их не существует.
— Не один год вы поднимаете вопрос о реконструкции Дворца конгрессов в Вильнюсе. Кажется, наконец-то пришло известие о том, что долгожданная реконструкция состоится?
— Да, сейчас у нас появился большой исторический шанс за очень небольшие деньги во Дворце конгрессов оборудовать хороший концертный зал. Конечно, я надеюсь, что будет построен и национальный концертный зал, я ни в коем случае не говорю, что Дворец конгрессов может заменить национальный концертный зал. В любом случае реконструкция Дворца конгрессов не обойдется в 100 млн евро. Мы думаем, что за имеющиеся у нас неполные 5 млн евро можно оборудовать такой зал, в который будет нестыдно прийти публике, музыкантам и зарубежным солистам. Будет не только красивый интерьер, будет великолепно слушаться прекрасная симфоническая музыка, потому что она будет звучать богато и содержательно в смысле акустики. Это будет совершенно иное впечатление для чувств, сердец, слуха и взора людей. Поэтому мы обязательно должны это сделать.
— А что спустя три десятилетия со времени создания оркестра вас больше всего радует?
— Больше всего радуют люди, ради которых мы играем и ради которых живем – это публика. У нас есть своя публика, свои почитатели, которые приходят в зал Дворца конгрессов с не самой прекрасной акустикой, в зал, который не ремонтировался и не реконструировался с момента его постройки. Люди приходят слушать музыку, а значит, мы им нужны.
Меня также очень радуют музыканты нашего оркестра, которые добросовестно и ответственно выполняют свою работу, несмотря на то что зарплата за эту работу совершенно иная, чем должна быть в нормальной европейской стране. Литва почти за три десятилетия независимости достигла очень многого. Но хотелось бы, чтобы в экономическом, политическом смысле и в смысле общественного понимания все происходило гораздо быстрее. Мы должны понять, что если не будем обращать внимания на культуру, то наше экономическое положение не изменится.
— Вернемся к творчеству. Вас считают литовским «малеристом» — с Литовским государственным симфоническим оркестром вы не только исполнили, но и записали все симфонии австрийского композитора Густава Малера. Каковы ваши творческие планы, которых вы еще не успели осуществить?
— Сейчас в моих творческих мечтах два композитора – это Антон Брукнер и Дмитрий Шостакович. Может быть, удастся исполнить все их симфонии. Время покажет. Познание музыки заключается в следующем: чем лучше ты познаешь музыку, тем лучше познаешь конкретную симфонию, и тогда она становится красивее и интереснее. И я как дирижер, вместе с оркестром знакомя публику с музыкой этих композиторов, проделал бы просветительскую работу.
— Каким вы видите будущее оркестра?
— Я думаю, что для Литвы очень важно существование разных коллективов исполнения престижной музыки. Литовский государственный симфонический оркестр занимает свое место в ряду с Национальным симфоническим оркестром и оркестром Национального театра оперы и балета, а также рядом с другими камерными и симфоническими оркестрами, которые, надеюсь, будут в больших городах Литвы. Еще надеюсь, что в будущем исполнение симфонической музыки в Литве станет престижной профессией, как это сейчас считается в странах Западной Европы. Ведь никогда музыкантов симфонического оркестра Берлинской филармонии по своему профессиональному престижу не будут сравнивать со всеми работниками культуры. Музыкант — это не массовая профессия. Посмотрите, на каком месте по своему престижу находятся музыканты симфонических оркестров Берлина, Копенгагена или Стокгольма по сравнению с другими профессиями, и тогда не возникнут вопросы существования, которые возникают сейчас.
Может быть, кому-то кажется, что я очень защищаю высокую профессиональную музыку, но я думаю, что эта музыка в определенном смысле является лекарем души, что по своей важности можно приравнять к работе хирургов высшего уровня, которые лечат тело.
Ева БАЧЮЛИТЕ